Ночи Ромадана

ПОСЕЩЕНИЕ ПЕРЫ

Я бы не стал столь подробно описывать эту известную пьесу, если бы она не отражала местные нравы. По костюму посла можно было понять, что пьеса восходит к прошлому веку и разыгрывается как нагаи традиционные арлекинады. Карагёз — неизменный герой этих фарсов, где, правда, ему не всегда отводится главная роль. У меня есть все основания считать, что нравы в Константинополе сильно изменились после реформы. Но можно полагать, что до воцарения султана   Махмуда  слабый пол   на свой манер протестовал против угнетения сильным. Этим и можно объяснить, с какой легкостью женщины уступали чарам Карагёза.

В современных пьесах этот персонаж почти всегда настроен оппозиционно. Это либо насмешливый горожанин, либо человек из народа, который с присущим ему здравомыслием критикует чиновничество. Когда впервые было издано распоряжение полиции, запрещающее выходить на улицу без фонаря после заката солнца, Карагёз появился с весьма своеобразно подвешенным фонарем, безнаказанно насмехаясь над властями, так как в распоряжении не было сказано, что в фонаре должна находиться именно свеча. Кавасы арестовывают его, затем отпускают, сочтя его объяснения резонными; тогда он вновь появляется с фонарем, на этот раз со свечой, которую он, правда, забыл зажечь. Подобные выходки наши народные легенды приписывают Жану из Кале, что доказывает, что парод повсюду одинаков.

Карагёз всегда говорит правду в глаза, не боясь ни кола, ни сабли, ни веревки.

После антракта, во время которого зрители пополняли запасы табака и освежались прохладительными напитками, кисейный занавес, за которым двигались марионетки, упал, и на сцену вышли настоящие актеры, чтобы разыграть пьесу «Муж двух вдов». Среди главных персонажей были три женщины и всего один мужчина,- но все роли исполняли мужчины. Правда, восточные юноши, одетые в женские платья, с их чисто девичьим изяществом, нежным румянцем и незнакомой европейцам смелостью имитации могут изображать женщин, добиваясь абсолютного сходства. Обычно эти роли играют греки или черкесы.

Сначала вышла еврейка-перекупщица, из тех, кто по ходу дела помогает женщинам плести интриги. Она пересчитала заработанные деньги и сказала, что надеется получить еще больше от молодого турка по имени Осман, влюбленного в богатую вдову, главную жену бинбаши (полковника), убитого на войне. Так как любая женщина после трех месяцев вдовства имеет право снова выходить замуж, можно было предположить, что эта дама остановит свой выбор на влюбленном в нее юноше. Еще при жизни мужа она выделяла его, и он при посредничестве еврейки несколько раз преподносил ей многозначительные букеты цветов.

Сваха торопится привести счастливого Османа, которому можно теперь смело входить в этот дом.

Осман надеется, что скоро зажгут свадебные факелы, и торопит возлюбленную. Но какая неблагодарность! А может быть, обычный женский каприз! Она не соглашается выйти замуж за Османа, пока тот не женится на второй жене бинбаши.

К черту, говорит себе Осман, жениться на двух — это уж слишком...

—   Свет моих очей,— обращается он к вдове,— кто внушил вам эту мысль? Ваше требование довольно странно.