Ночи Ромадана

СЛАДКИЕ ВОДЫ АЗИИ

Мы все-таки решили в одну из пятниц поехать на Сладкие воды Азии. На этот раз мы выбрали дорогу, которая шла к Бюйюдере.

По пути мы остановились в загородном доме, который принадлежал Б.эфенди, одному из приближенных султана. Он — армянин; жена его состояла в родстве с теми армянами, у которых гостил мой друг. Перед домом был разбит сад, где цвели редкие растения. Две хорошенькие девочки, разодетые, как маленькие принцессы, играли среди цветов под надзором негритянки. Они поцеловали художника и провели нас в дом. Дама в левантийском костюме . вышла нам навстречу; мой друг приветствовал ее словами: «Калимера, кокона»  («Здравствуйте, сударыня»). Он говорил по-гречески, поскольку она была гречанка, хотя и замужем за армянином. Описывая    путешествие, всегда трудно говорить о ничем не выдающихся людях, оказывавших самый сердечный прием европейцу, который стремится как можно полнее узнать нравы народа, дружелюбно настроенного к его стране, освещенного лучами нашей цивилизации. В средние века Восток давал нам все, теперь нам хотелось бы вернуть этому общему для всех людей источнику то могущество, которое мы почерпнули из него прежде, и тем самым возвеличить его.

Славное имя Франции дорого этим далеким народам; здесь наша будущая сила... мы можем на это надеяться, какой бы ни была политика наших правительств.

Да, о кивущих здесь можно сказать словами Расина из предисловия к «Баязету»: «Это так далеко!» Но нельзя не поблагодарить наших хозяев за теплый прием, который они нам оказали. Армяне более восприимчивы к европейским идеям; они распространяют эти идеи среди турок, к которым Франция всегда относилась с большой симпатией.

Признаюсь, для меня было очень приятно после целого года странствий оказаться в европейском доме; только женщины, к счастью, были одеты по последней стамбульской моде.

Мадам Б. предложила легкие закуски, которые подали ее дочери; затем мы прошли в гостиную, где находилось несколько левантийских дам; одна из этих дам села к роялю и сыграла несколько фрагментов из новой оперы Алеви, недавно полученной из Парижа; то было учтивостью по отношению к нам, и мы ее оценили.

На столах лежали газеты, книги — стихи и пьесы Виктора Гюго, сочинения Ламартина. Это кажется непривычным после Сирии, но в Константинополе такое не в диковинку, здесь знают литературные новинки Парижа почти так же хорошо, как в Петербурге.

Пока мы просматривали книги и альбомы, вошел господин Б.; он непременно хотел оставить нас обедать, но мы твердо решили ехать на Сладкие воды, поэтому поблагодарили и отказались. Господин Б. проводил нас до Босфора.

 Мы провели какое-то время на берегу в ожидании каика. Пока мы прохаживались по пристани, показался величественного вида мужчина; он был смуглым, как мулат, в прекрасном турецком костюме, но не в новом, послере-формениом, а в таком, какой носили в старину. Увидев господина Б., он остановился; тот приветствовал его с большим почтением. Мой друг сказал, что этот человек — важная персона и что, когда он будет уходить, ему нужно будет сделать церемонный саламалейк: приложить руки сперва к груди, потом — к губам.