Ночи Ромадана

КЛАДБИЩЕ

Мне неловко так часто описывать погребения и кладбища, когда речь идет о прекрасном, полном жизни Константинополе; его разноцветные дома и изящные мечети с отлитыми из олова куполами и кружевными минаретами, его зыбкие зеленоватые горизонты должны наводить на мысль об удовольствиях и о сладких грезах. Однако ж в этой стране даже смерть превращается в праздник. Греческий кортеж, о котором я только что упоминал, ничем не походил на грустные европейские похороны. Попы с румяными лицами, в сверкающих вышитых одеждах, молодые священники в длинных рясах, их друзья в праздничных платьях, лежащая среди цветов совсем юная покоишь ца с восковой бледностью на щеках, несмотря на румяна, в венке из роз, в наряде из бархата и атласа и с множеством бриллиантовых украшений, которые, возможно, она по унесет с собой в могилу,— такое зрелище, скорее печальное, нежели душераздирающее, являли собой эти похороны.

От монастыря «кружащихся» дервишей открывается вид на Малое кладбище; его таинственные аллеи, окаймленные гигантскими кипарисами, спускаются к морю, прямо к зданию Адмиралтейства. Напротив такие находится кофейня, куда дервиши, веселые и разговорчивые по натуре, заходят выпить кофе и выкурить кальян или ши-бук — трубку с длинным чубуком. Их любимое развлечение — наблюдать    за   прохожими-европейцами.   По   этой улице часто проезжают экипажи богатых англичан и послов, раззолоченные повозки местных дам или арбы, отличающиеся от тележек наших прачек только окраской и позолотой. Арбу тащат быки. Удобство этих повозок состоит в том, что они могут легко вместить целый гарем, если женщинам вздумается отправиться за город. Муж никогда не сопровождает жен в подобных прогулках, которые чаще всего происходят в пятницу — турецкое воскресенье.

По оживлению и ярким нарядам толпы я понял, что все направляются в предместье на какой-то праздник. Мой друг покинул меня, поехав обедать к армянам, заказавшим ему картину, но предварительно порекомендовал мне венский ресторан в верхней части Перы. Если бы не монастырь и не зеленая лужайка на противоположной стороне улицы, можно было бы подумать, что находишься в одном из парижских кварталов. Блестящие магазины модных товаров, бижутерии, белья, кондитерские, французские и английские отели, читальные залы и кафе — все это сосредоточено на небольшом отрезке в четверть лье. Фасады консульских зданий также выходят на эту улицу. Особенно выделяется огромный каменный дворец русского посольства. В случае необходимости он мог бы стать грозной крепостью, так как господствует над тремя предместьями — Перой, Топхане и Галатой. Что касается французского посольства, то оно расположено не столь выгодно и находится на одной из улиц, спускающихся к Топхане. К тому же этот дворец, стоивший миллионы, еще не достроен.

Дальше улица несколько расширяется. Слева расположились итальянский театр, который открыт только два раза в неделю, и красивые, утопающие в зелени дома знати, затем справа — здания турецкого университета и школ, слева — французский госпиталь.

Здесь предместье кончается. Дальше идет широкая дорога, по обеим сторонам ее попадаются шипящие жаровни, неподалеку расположились продавцы арбузов и рыбы; здесь чаще, чем в городе, встречаются питейные заведения. Как правило, они огромных размеров, с большим залом наподобие фойе театра, а в нем высокая галерея с деревянными перилами. С одной стороны находится стойка, где красное и белое вино наливают в кружки, и каждый посетитель несет их па свой столик; с другой — огромная плита, где дымится рагу, его накладывают в тарелку, которую тоже надо самому отнести на столик. Вообще, нелегко есть за таким маленьким столиком, который едва доходит до колеи. Вокруг толпятся в основном греки; их легко узнать по фескам меньших размеров, чем у турок; евреи носят небольшие тюрбаны из серой ткани, а армяне — колпаки, напоминающие шапки гренадеров, только широкие вверху. Мусульманин никогда не рискнет публично зайти в подобное заведение,, где воздают хвалу Бахусу.